Будет подниматься)))
Эйрих Дарем:
1" Клево)) я абсолютно не понял, что там творится, хотя могу предположить. Но стиль очень красивый. Меня радует смешение повествования от первого лица и одновременно как будто от третьего)) А начинать с изнасилования - это жестоко хДДД мне очень понравилось."
Сорано Хикари:
2"Театр начинается с вешалки, а книга - с обложки. Как нам всем известно, на обложке книги всегда пишут название. "Танцы на иглах" говорит само за себя даже тем, кто понимает в символизме ровно столько, сколько мартышки понимают в вовсточной философии. Как-бы грубо это не прозвучало, но на самых первых главах убеждаешься в том, что банальное сравнение подходит как нельзя лучше. Танец - это жизнь, движение во всех его проявлениях от неспешного шага, до безумного порыва страсти двух влюбленных. Игла - нечто, дарящее боль, пусть мимолетную и какую-то одноточечную, но все же боль. "Роза пахнет розой, хоть розой назови, хоть нет". Так и с болью. Пусть мелкая и незначительная на первый взгляд, боль останется болью. Спрашивается, к чему я это все веду? А к тому, что "Танцы на иглах" с первых строчек говорят о боли. Красочное описание улицы, залитой дождем, подсознательно несет информацию о внутренней, душевной боли, передать и рассказать о которой может только дождь. Никаких слез, розовых соплей и жалости. Жестококость, сопровождающая каждый абзац произведения, только подчеркиват название. И все кажется таким жизненным, таким естественным...Но вся абсурдность происходящего написанного состоит в том, что уже с окончания первой главы мысли о реальности событий утекают в никуда. И даже это не мешает четко представлять себе картинку как в хорошо отснятом фильме. Вот он, плюс подробного повествования. Ведь если бы нельзя было представить себе картинку во всех красках, то кто бы тогда стал читать? Цензуру в России отменили в 1991 году. Но никто не отменял понятия о приличиях. Мат и сцены сексуального характера все еще стоят под запретом. Наверное, именно это и притягивает к произведениям подобного рода: секс и насилие - часть человеческой жизни, от них никуда не деться. Проще говоря, здесь даже в плюс идет то, что необходимые для завуалирования "черным прямоугольником" фразы и сцены остаются открытыми, позволяя воображению свободно барахтаться среди букв и слов, давая читателю возможность самому построить изображение в таких красках, на сколько позволяет уровень собственной испорченности (Прим. автора - И не спорьте со мной, маленькие извращенцы).
Пусть на момент написания этих строк сам рассказ только начат, ничто не мешает сказать с полной уверенностью: ждать продолжения стоит и воздастся вам за ожидание.